Мода и Рок-музыка

Вeчныe нaблюдaтeли зa ярмaркoй тщeслaвия с лoпaтaми в рукax

Киeвский мeждунaрoдный кинoфeстивaль «Мoлoдoсть», кoтoрый прoxoдит в сии дни в 50-й рaз, oтнoсится к нe стoль мнoгoчислeнным явлeниям укрaинскoгo культурнoгo прoцeссa, кoтoрыe в тeчeниe дeсятилeтий сoxрaняют свoё знaчeниe нe тoлькo в oтeчeствeннoм, нo и в мeждунaрoднoм кoнтeкстe.

Нискoлькo нe вдaвaясь в пaтриoтичeскиe иллюзии, «Мoлoдoсть» мoжнo нaзвaть крупнeйшим в мирe фeстивaлeм дeбютнoгo кинo. Пoэтoму пeриoдичeски рaздaющиeся сo стoрoны чинoвникoв oт культуры призывы в жaнрe «дoгнaть и пeрeгнaть!», т.e. пoскoрee стaть фeстивaлeм клaссa «A», прeдстaвляются нe слишкoм умeстными, вeдь т.н. клaсс «A» прeдпoлaгaeт oтсутствиe спeциaлизaции. Лишившись свoeй oриeнтaции нa фильмы-дeбюты, киeвский фeстивaль нe тoлькo утрaтил бы уникaльнoсть, нo и oкaзaлся бы вынуждeн кoнкурирoвaть с фeстивaльными тяжeлoвeсaми oт МКФ в Кaрлoвыx Вaрax дo Бeрлинaлe и Кaннскoгo кинoфeстивaля.

В знакомства с 50-лeтиeм «Мoлoдoсти» умeстнo вспoмнить, чтo свoи пeрвыe кaртины прeдстaвляли в рaмкax киeвскoгo кинoфeстивaля мнoжeствo звёзд сoврeмeннoй мирoвoй рeжиссуры. Срeди ниx – Жaк Oдиaр, Фрaнсуa Oзoн, Милость Божия Кунeн, Тoм Тыквeр, Гaспaр Нoэ, Кoрнeлиу Пoрумбoю, пoкoйныe нынe Aлeксeй Бaлaбaнoв и Ким Ки-Дук.

Eстeствeннo, рaбoты нaибoлee aвтoритeтныx oтeчeствeнныx пoстaнoвщикoв тaкжe пoявлялись в мeждунaрoднoм и нaциoнaльнoм кoнкурсax фeстивaля – Сергуся Лозница, в то время документалист с европейским именем, показал для «Молодости» принадлежащий блестящий игровой дебют «Доля моё», Мирослав Слабошпицкий представлял на этом месте свои короткометражные ленты, свидетельствовавшие о бескомпромиссном подходе будущего автора «Племени» к выбору проблематики. Состоялась тогда и премьера одного из особенно примечательных современных образчиков украинского поэтического кинематограф – «Мамая» Леся Санина, которого в пору развала кинопроката вслед за пределами фестивальной площадки только что не негде было увидеть. После этого же были показаны дебюты большинства изо самых многообещающих представителей нового поколения украинских кинематографистов – Филиппа Сотниченко, Валерии Сочивец, Павла Острикова, Наримана Алиева, Антонио Лукича и проч.

Вот то-то и есть одну из наиболее значимых украинских лент, в своё грядущее ставших лауреатами «Молодости», организаторы выбрали в этом году в качестве фильма-открытия – «Шум ХХ» Ивана Миколайчука. В 1979-м году некто получил главный приз фестиваля. Прислоненный по некогда нашумевшему и незаслуженно забытому ныне роману Василя Земляка «Лебедина зграя», режиссёрский кинодебют популярного актёра стал событием всесоюзного масштаба, начальный точкой бурных и подчас ожесточённых споров, отдаленно не всегда касавшихся вопросов искусства. Показательно, по какой причине после посвящённых фильму глубоких – и коренным образом лишённых дежурных идеологических припевов – рецензий киевлянина Сергея Трымбача и ленинградца Олега Ковалова, опубликованных в московском «Искусстве десятая муза», журналу пришлось в следующих номерах накинуть на обсуждение фильма завеса бдительности цитатами из Леонида Брежнева и Владимира Щербицкого. Приведённое изложение последнего прочитывается как хвастливая самохвальство осуществлённым репрессиям против кинематографистов: «…Некоторое наши дни приёмы так называемого «поэтического фильм» с их ударением держи абстрактной символике, с резко подчёркнутым этнографическим орнаментом трактовались с трудом ли не как ведущие позиция развития киноискусства на Украине. Сии взгляды, можно сказать, преодолены».

Посереди тем, осуждавшийся поборниками соцреализма по (по грибы) излишнюю этнографическую поэтизацию и забюрократизированность фильм Миколайчука может взойти столь же неуместным нынешним ревнителям идеологического целомудрия. В новой блистательной работе румынского режиссёра Раду Жуде «Незадачливый трах, или Безумное порно» (получи «Молодости» настоящий победитель Берлинале будет показан 3-го и 4-го июня в программе «Встреча фестивалей») в ходе родительского собрания, превратившегося в ареопаг над учительницей, чей «кустарный» ролик попал в Инет, одна из участниц объявляет педагога коммунисткой. «С почему вы взяли?» – удивляется та. «Дочка рассказывала, вас читали на уроке сказка про большевиков» – этой литературной пропагандой в сущности «Соль» Исаака Бабеля. Подобные родаки-охранители, чья готовность быть участником в декоммунизации немногим уступает пылу хунвейбинов, маловыгодный преминули бы обвинить в пропаганде большевизма организаторов «Молодости», все-таки, в соответствии с сюжетом, лента Миколайчука воспевает коллективизацию (будто «Земле» Аля Довженко, на которую в «Вавилоне ХХ» содержится уймища аллюзий).

Однако в том, наравне представили авторы фильма историю драматических перемен, происходящих в украинском селе Неразбериха после появления там эмиссаров победившей Октябрьской революции, современная украинская публика может увидеть немало горькой правды о новом режиме и об испытаниях, которые обрушиваются получай тех, чей казавшийся незыблемым строй вскоре заменят дивным новым коллективно большевистских фантазий.

Так, парламентёр нового порядка, матрос крейсера «(крейсер» (этакий простецкий вариация шолоховского Штокмана в исполнении Ивана Гаврилюка), явившись в весь, первым делом разносит гранатами глиняные фигурки, изображающие царскую взяв семь раз. Конечно, в них не увидать портретного сходства с Николаем II и его родными (о расстреле последних в советское миг предпочитали не вспоминать), вместе с тем в образе революционера, с ухмылкой взрывающего изображения неважный (=маловажный) только венценосного сатрапа, только и «матери его», и его маленького сына, жизни не рад не увидеть свидетельство патологической жестокости и далеко не знающего никаких ограничений стремления перекроить мир по неведомым загодя лекалам. Это стремление по малом времени станет очевидным для всех жителей Вавилона – моряк, с истовостью религиозного фанатика идейный в своём праве возглавить в этом краю постройка светлого будущего, запретит убирать подальше по религиозному обряду тех, кому подфартило умереть раньше его наступления, и обложит тяжёлой данью особливо рачительных хозяев.

Объективный видок увидит, что у противников коммуны – чьё вахтпарад в селе Вавилон можно освещать как столь же богопротивное и так же в конечном счёте обречённое выдумка, как строительство Вавилонской башни, – были до настоящего времени основания взяться за боеприпасы, и сможет отдать должное проницательности и душевной стойкости предводителю поднявших смятение куркулей (Константин Степанков), прежде заказывающему для себя рака. Примечательно, что центральный герой произведения, местный гробовщик и шопенгауэр, чью роль исполнил без спросу Миколайчук, с иронией воспринимающий планета дореволюционного села, не принимает и новую власти ( – и становится в ряды коммунаров просто-напросто когда над ними готовятся выкинуть расправу, движимый не неким идейным озарением, а состраданием ко во всем сынам человеческим, готовностью выступить в защиту за всех побеждённых ранее любым победителем.

Главный авсень «Бывшего барабанщика» Коэна Мортье сочетает функции мыслителя и лидера нового коллектива, тем не менее он в равной мере далёк и через матроса «Авроры», и с сельского философа. Этот бельгийский жутик стал едва ли безлюдный (=малолюдный) лучшей конкурсной работой фестиваля в 2007-м году, возле этом бил публику подина дых с такой агрессивностью, рассказывал о таких страшных вещах и таково страшно (оставляя при этом моральное отзыв о происходящем на произвол совести и интеллекта зрителя), почто, очевидно, привёл в смятение членов многочисленных жюри, ни одно изо которых не отметило ленту своей наградой. Посредь тем, после произведшего заправский фурор показа в Красном зале погубленного ныне кинотеатра «Азагориум» – фильм стал культовым ради столичных синефилов и участников киевской судьбина-сцены, а также одной изо любимых лент команды отборщиков «Молодости», которые включили его в юбилейную программу «50-я фарфоровая (20 лет)» (показы пройдут 2-го и 6-го июня) одинаково с такими популярными обладателями главных наград полнометражной секции международного конкурса, в духе «Парни не плачут» Кимберли Мол и «Билли Эллиот» Стивена Долдри, кажется исправляя таким образом трусость судейских команд. 

«Являвший из себя барабанщик» повествует о состоящей изо людей с инвалидностью рок-группе с промышленного города Остенде, чьи участники решают потребовать на место ударника известного писателя-интеллектуала, примерно тот вроде бы и без- страдает физическими или психическими расстройствами. Драматург соглашается, пояснив возлюбленной, что такое? хочет «оказаться в мире уродливых и тупых, предвидя, что всегда может вернуться». Круги, в которое попадает герой, представляет с лица средоточие скорее не физических, а нравственных пороков. Показанные режиссёром кварталы околофабричной голытьбы, воздух злобного насилия и невежества предстают жуткой, насмешливой угрозой маячащему в евросоюзном будущем царству благоденствия и справедливости, в таком случае преодоление политических и даже социальных проблем маловыгодный сможет окончательно избавить гуманный род от глупости и жестокости. Подле этом центральный персонаж «Бывшего барабанщика» выступает язвительной противоположностью либералам-культуртрегерам и реформаторам-правозащитникам, «идущим в этнос», чтобы сеять разумное, доброе и прочее. Публицист и новоявленный барабанщик из картины Мортье решительно не собирается исправлять свычаи и обычаи новых товарищей, не довольствуется симпатия и ролью холодного и любопытного наблюдателя. Манипулируя окружающими, вынуждая их передавать худшие качества своей натуры, возлюбленный становится зачинщиком кровавой бойни и, удовлетворив сочинительский интерес и реализовав потребность в насилии, возвращается изо «мира уродливых и тупых» в близкий собственный, мир искусства и благополучия.

Приблизительно столь же опасным, на правах заводские окраины Фландрии, предстаёт в ленте Алексея Тараненко «Я работаю возьми кладбище» погост украинской столицы. Чернуха Тараненко, как это обыкновенно и бывает с отечественными участниками международного конкурса полнометражных дебютов, стал насилу-насилу ли не самой ожидаемой картиной фестиваля – представителям прессы пришлось пустить в ход к своим навыкам проходить чрез стены, чтобы оказаться сверху сеансе, билеты на тот или иной (с учётом обусловленной пандемией 50%-й заполняемости залов) были разобраны давно до начала «Молодости». Ревнивые надежды аудитории подкреплялись популярностью литературного первоисточника, одноимённого сборника новелл Павла «Паштета» Белянского, в котором композитор рассказывает истории из собственной практики сотрудника киевского похоронного стол.

Книжный рассказчик, благополучный основоположник семейства, в нарративе которого владеющее и героем «Бывшего барабанщика» писательское любопытство к трагическим сторонам бытия сплетено с состраданием и мягкой иронией, в экранизации предстаёт человеком желчным и апатичным, вслед за чьими циничными репликами и отсутствием видимого интереса к заказчикам целесообразно личная драма, очевидно, до этого времени более серьёзная, чем испытанный недавно развод. Мотивы полудюжины новелл Белянского нанизаны для две переплетающиеся линии, сочиненные Тараненко – уголовную, о борьбе следовать кладбищенское директорское кресло, и семейную, посвящённую взаимоотношениям героя с его дочерью и бывшей женой. 

Живое и забавное перво-наперво повествование ближе к середине начинает будто бы спотыкаться, сюжетные интриги непоправимо расползаются. Нужно уступить должное творческой смелости авторов, неважный (=маловажный) только взявшихся за составной трагикомический материал, но и решивших сконструировать свой рассказ в смешении двух жанров, криминального и мелодраматического. В который-нибудь-то момент возникает сызнова и мистический элемент, удавшийся особенно дрянно – героя начинают садить призраки его «клиентов», порядком ненатурально представленные и отчего-так ограниченные узким кругом знакомых зрителю.

В целом но картина Тараненко может прислуживать примером неудачной экранизации. Яркие и быть этом достоверные рассказы первоисточника сменились набором надуманных сцен и коллизий: руководитель, пытающийся прибрать к рукам погостный бизнес, подрабатывает кражей цветов с могильных плит, нулевый возлюбленный бывшей жены героя угрозами и побоями требует с него вразумить дочку, воеже не прогуливала школу.

Рядом этом адаптированные для экрана новеллы либо утратили всякую сюжетную отчетливость, как история старика-ветерана, заказавшего ступа для самого себя, либо лишились правдоподобия изо-за стремления авторов фильма умножить их выразительность. 

Купно с тем, кажется примечательным, который, как и в снятом сорок планирование назад (и посвящённом событиям столетней давности) «Вавилоне ХХ», узловой персонаж ленты Тараненко наблюдает по (по грибы) ярмаркой тщеславия с лопатой могильщика в руке. Сие уже не овеянный обаянием дореволюционной старины хаким, знаток и ироничный комментатор народных обычаев и традиций, содержащий душевное равновесие в дни социально-политических бедствий, а выше- современник, потерявший почву перед ногами, разочарованный и отчаявшийся – же, как и каждый из нас, сберег в душе веру в возможность благих перемен и интересах себя, и для окружающей действительности.

Алик Гусев, кинокритик. Киев

На первом месте фото: Molodist Kyiv International Film Festival