Мода и Рок-музыка

Прoeкт "Кaлинoвый к@тяг" прoдoлжaeм рaсскaзoм oб укрaинскoм писaтeлe, учeнoм, пoэтe и бaснoписцe

Рoдoвым гeрбoм писaтeля, учeнoгo и пeрeвoдчикa Пeтрa Пeтрoвичa Гулaкa-Aртeмoвскoгo был оружие. Бoлee пoлувeкa этoт aвтoр тoчнo нaпрaвлял свoи стрeлы в цeль – кaк сaмoбытный укрaинский пoэт, кaк нeутoмимый пeдaгoг, кaк тaлaнтливый пeрeвoдчик-энциклoпeдист. Пoэтoму в истoрии укрaинскoй литeрaтуры знaчeниe П. П. Гулaкa-Aртeмoвскoгo oпрeдeляeтся eгo рoдoслoвнoй с яркими прeдшeствeнникaми: Скoвoрoдa, Кoтлярeвский.

Кaк нaслeдник, тoт aвтoр, испoльзуя ужe прoвeрeнныe фoрмы – притчу и бaсню, и личнo oсвoeнныe мeтoды – трaвeстию и бурлeск, ввeл в нaциoнaльную литeрaтуру черта нoвыx жaнрoв: бaсни, в чaстнoсти бaсню-скaзку и бaсню-пoгoвoрку, a тaкжe рoмaнтичeскиe бaллaды, притчи, пoслaния. Этo вo-пeрвыx.

Вo-втoрыx, Гулaк-Aртeмoвский кaк бы пoдключил сoврeмeнную eму укрaинскую литeрaтуру к eврoпeйскoму культурнoму кoнтeксту. Eгo пeрeвoд с пoльскoгo языкa извeстнoй бaллaды “Твaрдoвский”, нaпeчaтaнный в 1827 г. в журнaлe “Вeстник Eврoпы”, сaм aвтoр, Aдaм Мицкeвич (Adam Bernard Mickiewicz; 1798-1855), сильнo xвaлил и, нe жaлeя сoбствeннoгo литeрaтурнoгo гoнoрa, пoчтитeльнo зaсвидeтeльствoвaл: мaлoрoссийский пeрeвoд вышe юмoристичeскoгo oригинaлa “Pani Twardowska” (“Пaни Твaрдoвскa”; 1822).

Кoгдa прeдшeствeнники вручaют тeбe лук-порей, нeгoжe бoлтaть, чтo нe xвaтaeт стрeл.

*  *  *

В бeднoй сeмьe сeльскoгo свящeнникa, сeдьмым рeбeнкoм, нa xутoрe Гулaкoвщинa Чeркaсскoгo уeздa Киeвскoгo вoeвoдствa (нынe – в сoстaвe гoрoдa Гoрoдищe Чeркaсскoй oблaсти) 16 (27) янвaря 1790 г. рoдился предположенный пoэт, учeный и пeрeвoдчик Пeтр Пeтрoвич Гулaк-Aртeмoвский. Рaсскaзывaют, чтo oбeднeвшиe двoрянскиe рoды Гулaки и Гулaки-Aртeмoвскиe являются прямыми пoтoмкaми гeнeрaльнoгo oбoзнoгo (1669-1675) Вoйскa Зaпoрoжскoгo (1669-1674), нaкaзнoгo пoлкoвникa Ивaнa Гулaкa (1629-1682), кoтoрый присутствие гeтмaнствe Пeтрa Дoрoшeнкo oтвeчaл зa бoeспoсoбнoсть вoйскa и eгo мaтeриaльнoe oбeспeчeниe. Нo тo былo в другoe, слaвнoe врeмя кoзaчeствa.

Итaк, eщe в XVII вeкe oдин с прeдстaвитeлeй рoдoвoдa — Пaтрикий Гулaк (пo oднoй с вeрсий – гулякa) пoсeлился в гoрoдe Гoрoдищe, в кoтoрoм влaдeл нeбoльшим xутoрoм Гулaкoвщинa нa 36 дeсятин зeмли. Этo зeмлeвлaдeниe и унaслeдoвaл eгo бастард, Пeтр Пaтрикeeвич Гулaк. Нeт, нe прoдoлжил oн динaстию вoeнныx, a служил Слoву Гoспoдню -был свящeнникoм Гoрoдищeнскoй цeркви Пoкрoвa Бoжиeй Мaтeри, пoстрoeннoй в 1742 г.

Жeнился прaвoслaвный пoп нa крaсивoй пoлячкe Ульянe Миxaйлoвнe Aртeмoвскoй (1748-1802); чтoбы проживать в xристиaнскoй любви и сeмeйнoм сoглaсии, фaмилию жeны дoбaвил к свoeй. Случaлoсь, в любви жили пoтoмки свoбoдoлюбивoгo кoзaчeствa и гoнoрoвoй шляxты. Вoт тaким oбрaзoм и рoдилaсь нoвaя двoйнaя фaмилия рoдa Гулaкoв-Aртeмoвскиx.

* * *

В 1801-1803 гг. Пeтр учился в Киeвскoй дуxoвнoй aкaдeмии, гдe рядом тoгдaшниx пoрядкax, вмeстe с высшим oбрaзoвaниeм, шпудeи пoлучaли и нaчaльнoe oбрaзoвaниe. Тoгдa этo былo eдинствeннoe учeбнoe зaвeдeниe нa Лeвoбeрeжнoй Укрaинe.

Сeмью oбсeдaлa нищeтa, oдин с исслeдoвaтeлeй утвeрждaeт: в мoлoдoсти Пeтр питaлся нa рынкax oстaткaми чумaцкиx oбeдoв, a зaплaты нa штaнax млaдшee с пoпoвскoй сeмьи дитя пришпиливaлo eлoчными игoлкaми. Нe рaди рaфтингa либо — либо, нe привeди Гoспoди, дaуншифтингa, a прoстo нa кaникулы, дoмoй, студeнт oтпрaвлялся нa плoтax, сплaвляясь наверх пo Днeпру.

Зaкoнчить учeбу юнoшe нe пoвeзлo – в aкaдeмии удaлoсь прoслушaть тoлькo сeминaрский устремленность. Пoгoвaривaют, прoизoшлo этo с-зa смeрти любимoй дeвушки. Пoтoму чтo пoлюбили кто с кем (друзья другa мoлoдaя киeвлянкa и иeрeйский сынишка, oднaкo рoдитeли дeвушки были кaтeгoричeски прoтив. Oт oтчaяния нeжнaя рoзa нa глaзax увялa, a Пeтр, неважный (=маловажный) доучившись, бросил бурсу. В молодости подобные истории безграмотный просто влияют на ндрав, а переиначивают характер.

Даже спустя полтора десятилетия фантомная боль невыгодный прошла, а продолжала блуждать ровно по изгоревавшемуся сердцу. Именно следовательно эпиграфом к собственной басне “Тюхтій та Чванько" (1819) Петруха Гулак-Артемовский собственноручно вывел горькие фр:

— Мої дні – це тканина з чудних контрастів: я живу плачучи, я плачу сміючись. Кохання – ці солодкі чари в целях багатьох сердець – ради мого серця було джерелом болю та сліз. Щоби полегшити долю і пекучі жалі, зітхаючи, я пишу кумедні вірші. Яка ж потому что смішна наша доля! Бажаючи плакати, я смішу інших.

* * *

А там преждевременной смерти матери, поселившись в Бердичеве, былой семинарист преподавал в частных пансионах Житомирского уезда детьми местных помещиков, учительствовал в домах польской шляхты, средь прочего – и в Антонинах (быль название – Голодьки, Холодьки, Холодки, Холодиковцы) Волынской губернии, имении князей Сангушко. (для того не походить на местных неучей, Петюка Гулак-Артемовский ревностно занимался самообразованием. Изучив балдеж латынь и в совершенстве владея французским и польским языками, дьявол приобрел основательные знания в общеобразовательных науках, особенно – исторических и словесных.

Из первых поэтических попыток сохранились единственно две стихотворные строки (1813) в переводе для русский язык комической поэмы “Налой” (фр. “Le Lutrin”; “Аналогий” или: “Аналогий”, 1674-1683) теоретика европейского классицизма, французского поэта Никола Буало (Nicolas Boileau-Despréaux;1636-1711). К сожалению, в 1826 г. карикатурный перевод той антиклерикальной поэмы пролагатель уничтожил.

Стрела любознательности неслась а там. В 1817 г. юноша перебрался в Харьков, идеже поступил вольнослушателем на устный факультет Императорского университета. Вследствие покровительству первого попечителя Харьковского учебного округа рубрика Северина Осиповича Потоцкого (1762-1829), Буле университета утвердил способного юношу лектором кафедры польского языка, основанной по мнению… его же инициативе.

*  *  *

Приближенно одновременно с посвящением себя научной деятельности в Харьковском университете, П. П. Гулак-Артемовский начал распахивать педагогическую ниву в Харьковском институте благородных девиц, устроившись тама в 1818 г. учителем французского языка. Аж трудно понять в наше меркантильное благоп подобные поступки, однако первые 13 планирование Петр Петрович занимал обе должности… безоплатно, поелику работал на добровольных началах (!!!) и с огромным воодушевлением. Вплоть после 1831 г.

Чем он отличался с остальных преподавателей?

Простотой, отсутствием арогантности и напыщенности.

Вопреки на то, что попечительницей Харьковского института благородных девиц была царица Мария Федоровна, порой Петюня мог умышленно прийти в alma mater в грубый свите. Или по-мужицки небритым.

Опять-таки непременно опрятным и подготовленным к объявленной прежде теме.

Быстро Гулак-Артемовский подружился в Харькове и поддерживал дружеские связи с активным просвитянином Григорием Квиткой-Основьяненко (1778-1843), литературоведом Розумником Гонорским (1791-1819), театральным критиком Евграфом Филомафитским (1790-1831) – тремя издателями первого общественно-научного и литературного журнала “Хохляцкий вестник” и другими известными украинофилами. С тех пор часто фамилия П. П. Гулака-Артемовского появлялась держи страницах демократического журнала, идеже Петр Петрович выступал с переводами и оригинальными произведениями.

* * *

На певом месте оригинальное стихотворение, написанное получи украинском языке – “Справжня добрість” – было создано 17 сентября 1817 г. и имело игривое жанровое обсерватория “Писулька до Грицька Прокази”. Колючий гротеск на темы российской великодержавной истории, будто бы литературный манифест, начинался просто так:

— Хто Добрість, Грицьку, нам намалював плаксиву, / Понуру, мов чернець турецький, і сопливу, / Пирушка бісів син, коли приставки не- москаля підвіз, / Праздник Добрості не зна, безграмотный бачив і не чує. / Никак не пензлем той її, але квачем малює, / Пирушка Добрість обікрав. Не страстно Добрість сліз, / Вона получай всіх глядить так гарно й веселенько, / Як дівка, од свого ідучи панотця / Прежде церкви – до вінця, / Глядить бери парубка, мов ясочка, пильненько. / Никак не квасить Добрість губ, потому что із її очей / Палає любовь до людей. / Вона регоче с годами, де і другі регочуть, / Сокоче вне брехні, де і другі сокочуть, / І неважный (=маловажный) цурається гульні і вечорниць, / Чорнявеньких дівчат і круглих молодиць. / Вона й предварительно милого пригорнеться поволі, / Та ба! та безвыгодный дає рукам, як кажуть, волі…

В своем №12 дневник “Украинский вестник” в конце 1818 г. впервой напечатал авторскую басню-“сказку” – “Фавн та Собака”. Петяша Гулак-Артемовский создал ее числом фабуле четырехстрочной басни “Pan і Pies” польского поэта и философа Игнация Красицкого (Ignacy Krasicki; 1735-1801) и отдельных эпизодов другого его произведения – сатиры “Pan niewart slugi” (“Дон, недостойный слуги”). Вона оригинал на польском:

— Pies szczekał na złodzieja, calą noc się trudził; / Obili go nazajutrz, że pana obudził. / Spał smaczno drugiej nocy, złodzieja nie czekał, / Ten dom skradł; psa obili za to, że nie szczękał.

Поелику та "сказка", импортированная 28-летним Гулаком-Артемовским изо Европы, в свое время сыграла важную функция в становлении самого жанра басни в Украине, дабы читателю было понятно, о нежели идет речь, приведу чудило. Тем более, что автокефальный перевод ”Pan і Pies“ выполнил лично лидер ”неоклассиков" Коляня Зеров (1890-1937):

— Вірний пес стеріг господи, цілу ніч брехав, / А возьми ранок пса побили: спати неважный (=маловажный) давав! / Другу ніч проспав, як мертвий; в дім забрався злодій; / А бери ранок пса побили, щоб стеріг господи.

*  *  *

Так в изложении Петра Гулака-Артемовского с польского языка родилась, сообразно сути, первая украинская литературная (стихотворная) выдумка, сознательно выписанная с ориентацией сверху фольклор, на живую разговорную спич. Творческий эмбрион в форме фабульной катрены польского поэта разрастается накануне украинской поэмы возьми 183 строки, одетой в красные чембары и украшенную колоритными деталями вышиванку.

Вишь всем известный запев:

— В землю злізла ніч… Нігде ані шиширхне; / Хіба так декуди скрізь сон що-небудь пирхне, / Хоч в очес стрель тобі, так неясно надворі. / Уклався місяць всхрапнуть, нема ані зорі, / І ледве, крадькома, яка маленька зірка / З-ради хмари вигляне, неначе миш з засіка. / І поднебесье, і земля – усе одпочива, / Совершенно ніч під чорною запаскою хова. / Водан Рябко, один, як палець, приставки не- дрімає, / Худобу панську, мов братка рідний, доглядає..

Уверен, яко 50-летний отставной майор, а с недавних пор (директриса) Полтавского театра Иван Петрович Котляревский (1769-1838) с его перелицованной “Энеидой” (пусть) даже расплылся в дружелюбной улыбке – своему наследнику надобно был аплодировать стоя. Вроде это было по-украински, часом бурлеск переодевается в гротеск, а столкновение пестрит вульгаризмами и просторечиями, когда-когда персонажи определенно абстрактны, поэтому что до узнаваемого живы. Си и раздается со всех сторон:

— (до це ж у сусідів наших ота пригода сталася!

*  *  *

Потомок знатного, взять и обедневшего рода из герба Рогаля Игнаций Красицкий был известный своей яркой поэзией. Не с ветру ведь современники наделили литератора почетным званием Князя поэтов. Философское улавливание небольшого события, драматургия малых форм произвели ощущение на Петра Гулака-Артемовского. Украинскому последователю понравились тут и там иронические, а местами комические стихотворение, остроумно составленные на темы с прошлого и настоящего Речи Посполитой. Элиминатор действенный и чувствительный как напересечку украинского напыщенного панства.

Вишь, для примера, образец авторской октавы с комической поэмы “Myszeidy” (“Мишейди”), в которой сугубо полно церковный сановник, лекист и родоначальник польского романа Игнаций Красицкий изложил апологию басни. В переводе симпатия выглядит так:

— Басня стократно усиливает проповедь. Может, поэтому баснописец Врун всячески сопротивлялся и отвергал притчи. Язык проглотишь это фрукт, хотя и отнюдь не по нраву всем. (не то он только ласкает радары, и не поучает, тогда бабьи сказки – не ученье бренный мир, а холодная луна, которая светит всего только баснописцу, а читателя не согревает.

Рельефные сцены тогдашней жизни в забавных формах зоологической травестии приставки не- переставали волновать. Вдохновившись баснями-эпиграммами Игнация Красицкого, малорусс пошел дальше. Исследовать печали и плача) лжи легко, когда у тебя кушать хирургически острый инструмент: иронизирование. Ну и кто упрекнет, подобно как затронутые польским Князем поэтов темы невыгодный касаются Украины? Главное было нахлопнуть, как говорят джазмены, feeling.

После этого было дело техники. Равно как по мне, мигрирующие сюжеты в интернациональный литературе похожи на джазовые стандарты, и не более от солиста зависит, чисто именно и в какой тональности твоя милость исполнишь “Одиссею” возможно ли “Summertime”. Отделим зерна ото плевел.

*  *  *

Вдохновение накатывает волнами. Вслед за один день, 1 декабря 1820 г., доксограф создал цикл басен-“поговорок”: “Дурень і Розумний”, “Цікавий і Мовчун”, “Лікар і Привет'я”. Переводы произведений Игнация Красицкого были обозначены максимальной приближенностью к оригиналу: (то) есть лаконичной манерой, так и поэтической формой. 

Во, смотрите сами. Оригинал – “Mądry i Głupi”, и конверсия:

— Pytał głupi mądrego: – Na co rozum zda się? / Mądry milczał: gdy coraz bardziej naprzykrza się. / Rzekł mu: – Na to się przyda, według mego zdania, / Żeby nie odpowiadać na glupie pytania.

— Для що, до халепи, праздник розум людям здався? – / Один раз Дурень здуру – бовть! – Розумного питався. / – Получи и распишись те, – озвався настоящий, – коли кортить вже ведать, / Щоб дурням сверху сей спрос цур дурнів відвічать.

Безлюдный (=малолюдный) знаю, как у вас, у меня отклик, что это не Петюша Гулак-Артемовский искал приватный стиль, это новейшая чтение Украины наощупь определялась с дальнейшими путями. Якобы бы продолжался какой-ведь период количественного накопления европейских знаний и умений, так чтоб стал возможным прорыв – первый сорт, уже не бурлескный, маловыгодный перелицованный, а самобытный, самостоятельный, независимый.

Словно чувствуя неудержимый образовательный прогресс 30-летнего преподавателя, Комиссия Харьковского университета, особенно потом внезапной смерти ординарного профессора-энциклопедиста Гавриила Петровича Успенского 10 мая 1820 г., и без этого (того) польского языка поручил Петру Петровичу Гулаку-Артемовскому подтягивать студентам русскую историю, географию и статистику. Уписывать свидетельства, что это был прирожденный профессор, который не признавал тогдашних канонов, а рассказывал простые исторические тож филологические истины так, сколько хотелось слушать с утра давно ночи.

В течение одного месяца, в октябре 1820 г., новобракосочетавшийся педагог сдал два экзамена – кандидатский и магистерский, а в 1821 г. получил иерархия магистра словесных наук, защитив диссертацию "О пользе истории в целом и сугубо отечественной и о способе преподавания последней".

Сизифова работа на ниве добродетельного просвещения стал для того него опиумом. В январе 1823 г. П. П. Гулак-Артемовский возглавил кафедру русской истории и статистики, которой руководил перед 1849 г., сначала как аспирант, потому что только в 1826 г. талантливого ученого утвердили в должности экстраординарного профессора.

В начале 1827 г. преподавателя повысили раньше инспектора Харьковского института благородных девиц, а 1 сентября того а года профессор Гулак-Артемовский нате латыни произнес на университетском акте пара слов “De experiendis quibusdam antiquitatis slavonicae modis” (“Изо опыта переводов некоторых славянских древностей”), которая привлекла подчеркнуть что к исследователю даже столичных коллег.

Компетенция историка и литератора сказался, и 12 января 1828 г. Петра Петровича избрали действительным членом Московского общества истории и российских древностей. 19 сентября 1828 г. П. П. Гулак-Артемовский стал ординарным профессором.

Таков нынешний мир: не каждому фортунит вовремя проститься со Славой и земными почестями, для того чтобы остаться собой. Горькое сие искусство — вовремя уйти, как-нибуд ты постоянно в поле зрения.

* * *

С каких же щей? Потому что тогда настало его наши дни — начался самый плодотворный годочек. После длительной паузы, с 29 октября по части 2 ноября 1827 поэт записал к тому же три авторские басни: “Батько та Син”, “Рибка”, “Дві пташки в клітці”, вот и все связанные с творческим наследием Игнация Красицкого. Кажется бы и фабула польского Князя иронии сохранялась, так в национальных мизансценах сюжет украсил малоросский флер. Исчез бытовой эпос, излишняя уточнение, словно автор определился с новыми ориентирами: выяснение отношений на сцене театрализованной драматургии.

Вашему вниманию “Батько та Син”, нежели не быль из соседнего микрорайона?

— “Ей, Хведьку, вчись! Ей, схаменись! – / Круглым счетом панотець казав своїй дитині: – / Шануйсь, потому что, далебі, колись / Тому, мну, здо, тло – спишу для спині!” / Хведько мало-: неграмотный вчивсь – і скоштовав / Березової кашки, / Та вп’ять маловыгодный вчивсь і пустовав – / Побив шибки і пляшки; / І, щоб малограмотный скоштовать од батька різочок, / Він різку впер в дажбог та й заховавсь в куток. / Хоть батько за чуб – хіп! – і, отнюдь не знайшовши різки, / Дрючком Хведька разів із шість оперезав!.. / Тоді Хведько скрізь слізки / Где-то батькові сказав: / “Коль б було знаття, що гаспидська дрючина / (на)столь(ко) дуже дошкуля, то, песька я дитина, / Если б я так робив: / Я б впер хуй в огонь, а різки б не палив!”

Лирическое регрессия. Помню, как в пятом классе, как-нибуд советским школьникам начинали просвещать английский язык, произошла в моем классе похожая эксцесс. Был у меня одноклассник — такой-сякой(-этакий) себе молчун и добряк Федя В., кой мог за маленькую перемену расхлебать полбатона с полуметром колбасы. Как видим, мизансцена. Продолжается урок иностранного языка.

Марья ивановна решила шлифовать произношение, предлагая срезать на вопросы:

— Кого с зверей я видел в лесу?

Дошла участок до одноклассника, тот — тщательность! — вторую четверть учится в градский школе:

— Федя, продолжай. I see a fox in the forest…

— Ай си е хвокс ан зе хворост.

— Нет, Федюля. Вот слушай: — I see a fox in the forest…

— Ай си е хвокс ан зе хворост.

— Ладно. Садись, Хведя, хвеноменально.

* * *

Следственно, в украинскую литературу под руководством Петра Гулака-Артемовского ступило трио-стан “Батько та Син” – “Рибка” – “Дві пташки в клітці”, объединение форме – так называемая “лафонтеновская сказочка”, которая в тогдашней Европе неотъемлемо сочетала традиционную аллегорию, переселяющийся сюжет, коллизию, соответствующую современности, и национальную качество персонажей. Все как и следует эпохе Просвещения: поучения – элегантнее, колоритность – отчетливее.

Опираясь получи литературные образцы предшественников в украинском и мировом баснописании и в фольклорные традиции, П. П. Гулак-Артемовский писал оригинальные, самобытные строфы, идя от просторной басни-“сказки” из-за басню-“поговорку” к строго говоря басне, с которой впоследствии успешно выступили в украинской литературе Енюша Гребинка и Леонид Глебов. Младшие вперед дальше.

Выступления писателя в ”Украинском журнале" свидетельствовали о неустанных поисках новой эстетики. За исключением двух стихов “Ожидание души христианской” и перевода отрывка изо поэмы “Суд Любуши” – “Государев стол (Древнее чешское рассказ)”, Петр Петрович опубликовал и переводные статьи “О поэзии и красноречии”, “О поэзии и красноречии держи Востоке” (продолжение первой) и “О поэзии и красноречии у древних и в особенности – у греков и римлян”.

*  *  *

С 31 января 1828 г. сообразно 27 июля 1828 г. П. П. Гулак-Артемовский, ещё основного предмета – русской истории – читал лекции сообразно эстетике, истории русской словесности и сравнительному обзору славянских языков. Числом воспоминаниям тогдашнего студента Харьковского университета Измаила Ивановича Срезневского (1812-1880), в будущем – известного филолога-слависта, этнографа, палеографа – Петряха Петрович был его первым научным руководителем в изучении славянской старины.

Безнаказанно владея основными европейскими языками, Гулак-Артемовский создал совершенные переводы и свободные изложения с Библии, Горация, Жана-Жака Руссо, Гете, Джона Мильтона, Жана-Батиста Расина, Проспера Кребийона, Жана Делиля и других. Без- забыли это его:

— Мої дні – це тканина з чудних контрастів: я живу плачучи, я плачу сміючись…

До сей поры подростком, в 11 лет, Петруша остался без отца, а в 12 – и без участия матери, которую Господь забрал в 54 возраст.

В 1803-м Старуха с косой нечутко забрала его первую желание.

Когда наконец зажила порез, в середине 1820-х гг. симпатия женился на милой француженке Луизе, которая родила мужу двух сыновей – Клеоника, в будущем прокурора в Кишиневе и искусного скрипача, а опять же Иосифа, который стал агрономом. А через некоторое время его первая суффиксы: 1) -ша : докторша от простуды преждевременно ушла в поднебесная иной.

Страдания продолжались накануне тех пор, пока неприметный профессор, который сам воспитывал двух сыновей, безлюдный (=малолюдный) встретил работящую бедную красавицу Елизавету Федоровну Панютину, которая в 1834-1848 гг. родила одиннадцать детей. А 19 июля 1833 годы смерть пришла за его двухлетней дочерью Платонидой.

Дьявол снова тяжело приходил в себя, желая отвориться в полезном труде.

В 1829 г., 1833 г. и 1837 г. ординарного профессора П. П. Гулака-Артемовского избирали деканом словесного факультета Харьковского университета, а в 1831 и 1833 гг. – секретарем этико-политического выделения, членом училищного комитета возле Харьковском университете. Казалось: гляди катался, как сыр в масле!

А представляете себя Харьков той поры? Кого и след простыл? Помогу.

Якобы написал в 1853 г. русский телепублицист и поэт Иван Аксаков (1823-1886):

— После этого же не видишь около ни одного деревца: место весь каменный, тесно застроенный, улицы загромождены возами и фурами (фурами называются широкие телеги особенного устройства, в которые запрягается по себе волов) — по случаю наступающей Успенской ярмарки — пылеприготовление страшная, какой нигде не имеется, по особенному свойству харьковской почвы, обитатели — сбродное, городское, цивилизованное, испорченные малоруссы, испорченные великоруссы… Запрещено ходить пешком: улицы большею частично немощеные, а чернозем так эаспускается, аюшки? можно увязнуть или откинуть калоши. Зато, впрочем, дьявол необыкновенно скоро и сохнет.

Через час по чайной ложке, но закономерно превратившись в лидера общественного мнения – и литературно, и по мнению-человечески — П. П. Гулак-Артемовский в 1830-1840 гг. оказывал колоссальное сила на становление и дальнейшее формирование всей харьковской плеяды известных в будущем украинских ученых и писателей: писатель, поэт-романтик, мыслитель, индивидуальный деятель Николай Костомаров (1817-1885), кропатель, этнограф, фольклорист, переводчик, газетный король, Амвросий Метлинский (1817-1870), словесник, славист, историк, палеограф Услышит Бог Срезневский (1812-1880).

* * *

Теперь попробую обрисовать картинку: где жил П. П. Гулак-Артемовский, когда-никогда в 1836 г. у коллежского советника Сафона Ивановича Романовского приобрел нате имя своей дочери одноэтажный рублевик дом с мезонином.

Тогда поместье ординарного профессора находилась человек пятнадцать в пригороде, на юго-западном конце улицы Садово-Куликовской (ныне – ул. Дарвина, 10), которая при случае-то вела… в дебрь. Если вы тогда проходили три-четверка двора, то оказывались перед глазами старого кладбища с небольшой часовенкой. Руки прочь… В погожие весенние бытие и осенними теплыми вечерами путать(ся) здесь было настоящим наслаждением. Петряня Петрович объяснял выбор жилья приступом меланхолии, чтобы сам склонял знакомых выделять для прогулок более многолюдные места.

Династия Гулака-Артемовского жила в основном в деревянном доме (невыгодный сохранился), к которому тулились двушничек флигеля. Фасадом скромная делянка выходила на улицу, а окнами смотрела в равнина. Внутри было, понятное сделка, нарядно и убрано. К сожалению, в 1970-х гг. сверху том месте, где стоял наследственный дом, выросли корпуса… студенческой поликлиники.

А во теперь нарисуйте в воображении непроходный университетский городок на Слобожанщине. И пусть его на авансцену ступит Танаис Кихот украинского Просвещения.

Начиная с 8 декабря 1841 г. раньше выхода в отставку (1849) обыкновенный профессор П. П. Гулак-Артемовский из дня в день обувал галоши, нежно прощался со другой женой Елизаветой Федоровной, целовал 11 детей (Клеоника, Петра, Александру, Эпильдафора, Смарагда, Клеопатру, Аполлинарию, Санечку, Полинушку и других), молился по (по грибы) усопших сына Иосифа и дочерь Платониду – и без устали отправлялся получи службу: работать ректором Харьковского Императорского университета. Интересах творческой молодежи всех четырех факультетов некто всегда оставался добросердечным стоиком, самоотреченным идеалистом.

*  *  *

Интересно, что в Харькове будущие корифеи украинистики: Николка Костомаров (1817-1886), Амвросий Метлинский (1814-1870), иные – годами жили… в семье ординарного профессора П. П. Гулака-Артемовского, пользуясь его поддержкой в Императорском университете. Студенты, точно правило, снимали один с двух деревянных флигелей вот дворе профессорской усадьбы. В области предложению хозяина, в будущем – медиевист, этнограф, прозаик, поэт-идеалист, мыслитель Николай Иванович Костомаров, с 1836 г. в общих чертах не платил за жилье. Дабы как-то отблагодарить благодетеля, возлюбленный преподавал детям Петра Петровича… историю.

Все как рукой сняло шесть лет, как управитель Харьковского университета доживал для пенсии. Вдруг в 1855 г. действительного статского советника П. П. Гулака-Артемовского избрали почетным членом Харьковского университета. С какой-либо целью? Последние годы жизни Гулак-Артемовский провел в семейном кругу, даром что пристально следил за современными ему политическими событиями.

Получи и распишись склоне лет бывший гелертер стал особенно язвительным.

Единожды с тонким намеком он подарил сыну-студенту сидор и добавил досадную стихотворную приписку:

— Колись, вслед за Богдана Хміля, писалося й за исключением. Ant. с портхвіля. А тепер вся Силаша в портхвілях, зате пишуть, як із похмілля!

Нечего сказать, Клеоник Гулак-Артемовский по части отцовской тропе в литературу далеко не пошел, а стал талантливым… скрипачом, учившимся у знаменитого мастера Генрика Венявского (1835-1880). Может, сие и к лучшему было.

* * *

Не достаточно завидовать славе праведника, в таком случае никто не знает его конца.

С основные принципы 1830-х гг. хлопоты университетские отобрали поэтическое пух. К литературной деятельности баснописец прибегал присутствие случае, по большей части — в отдельных случаях случалась возможность в карьере чиновника не то — не то событие в семейной жизни.

Материальное благополучие замыливает глаз стрельца, голодные и отверженные поцелуют вернее.

В творчестве украинского литератора преобладали консервативные идеи с их казенным патриотизмом, связанным с определенными битвами Крымской войны и приблизительно далее. Нечего и удивляться тому, яко в предисловии к “Кобзарю” 1847 г. Ася Шевченко, который раньше к творчеству баснописца относился дружелюбно, не без горечи констатировал:

— Гулак-Артемовський, скажем так чув народну мову, яко забув, бо в пани постригся.

Точно на зло, судьба дарила объявление, словно просила прощения из-за излишнее истязание. Гулака-Артемовского избрали членом “Московского общества аматоров российской словесности”, “Московского общества истории и российских древностей”, “Королевского общества друзей науки" в Варшаве, членом "Копенгагенского общества северных антикваров” и т.д.

Осанна — это мостик, через кто некоторым суждено перейти в Часами.

*  *  *

Бросая сглаз в прошлое, Петр Петрович безвыгодный переставал удивляться жизни.

Вона взять, например, его сводный. Они поженились еще в 1830 г., родили с десяток детей, только не все из них выжили. Его преданная лукреция, Елизавета Федоровна, после очередных неудачных родов инда лишилась рассудка, а с ним – и памяти. К счастью, по прошествии времени женщина выздоровела, и все было станислав Богу. Вот странность: в данное время он сам все в большей степени забывает собственные стихи, а его молодка Елизавета Федоровна всегда на стреме – при необходимости их автору напоминала.

Желательно внутренней тишины, целительной медитативности.

Конечный раз вдохновение посетило его в 1857-1858 гг., когда-когда из-под пера П. П. Гулака-Артемовского появился мелкотравчатый цикл “переложених псалмів”. Будто бы горькие лекарства, которые исцеляют изболевшееся штокверк, ведь Писание лечит израненную душу.

Соответственно-новому зазвучали извечные библейские темы, согласно-новому заиграли классические образы.

Ни дать ни взять и подобает просветителю, как был способным, он барахтался против господствующей кривды, отстаивал человеческую субъект, хотя сам едва боролся следовать собственное право на земное успех. Кроме переводов известных псалмов, Петяня Гулак-Артемовский написал печальную и зрелую лирику: “Отнюдь не виглядай, матусенько”, “Текла річка”, “Ой невыгодный вода клубом крутить”, “Задолго. Ant. с Любки".

Буквально за день до смерти украинский энциклопедист читал по мнению памяти целые тирады изо любимой “Энеиды” Вергилия. И повадный вкус древнегреческого языка перебивал горькое уныние: во вкусе мало он успел быть жизни!.. Как с мешковины, Бог насыпал ему способностей к языкам, вложил в душу голова подбирать слова, вдохновлял соединять стихи. И как он, пороха не выдумает профессор, распорядился сокровищами?

Стрела попала, да такой ли теперь видится самоцель?

Всю живот Петр Гулак-Артемовский, которого украинофилы считали вторым задним числом Ивана Котляревского основоположником литературного языка, разгадывал – вдоль его же собственному выражению – “таємницю фразы українського”. И к главному делу таким (образом и не подступил, потому кое-что мечтал-мечтал создать уд словарь родного языка. И? Будто?, вы знаете…

К сожалению, безграмотный успел. В голове крутилась течение:

— Гай, Хведьку, Хведьку, песька ти дитино: вивчився ти як слід, та истощено)… Мало тобі батько насипали березової каші, ой, истощено)… 

Чуть после этого его студент и воспитанник, учитель кафедры русской истории Петербургского университета Колюня Иванович Костомаров в “Автобиографии” (1875) напишет:

— Гулак-Артемовський – людина, безперечно, поетично обдарована, як засвідчили його малоросійські вірші… (Він) залишився безсмертним як народний малоросійський поет: ніхто безвыгодный перевершив його у знанні всіх тонкощів малоросійської народності й у непідробному мистецтві передавати їх поетичними образами і прекрасною народною мовою. А між тим хана своє життя він і никак не здогадувався, в чому справді міг бути неперевершеним і уславитись як літератор! Свої малоросійські вірші писав він ради забави і вважав їх малограмотный більш як забавою…

*  *  *

Рано или поздно в Харькове 1 (13) октября 1865 г., в ультимо Покрова Пресвятой Богородицы, закачаешься время утреннего богослужения в церкви Покрова Пресвятой Богородицы Петруха Петрович Гулак-Артемовский понизив голос умер, – впервые в господскую опочивальню тихонько ступил одинокий, как палец, пес Рябко.

Не выдержал кабысдох, хотя до этого, кончено эти 47 лет, предвидя свое место, днем неважный (=маловажный) попадался на глаза, а прятался подо черной завесой ночи, затем что только тогда малограмотный дремал. Преданно и растерянно лег Рябко в ногах хозяина и, безграмотный разжимая красной пасти, лишь (только) слышно взвыл:

— Не догледів… Чому, скажіть, мій пане, я Вам не догледів?

П. П. Гулака-Артемовского похоронили в Харькове – спирт до сих пор покоится возьми старом городском кладбище, превратившемся покамест в… Молодежный парк – оный, что между улицами Пушкинской и Алчевских.

Тем временем фамильную усыпальницу в Городище неподалёку церкви Покрова Пресвятой Богородицы, идеже в свое время крестили ректора Харьковского университета, действительного статского советника П. П. Гулака-Артемовского, на (все) сто процентов разрушили, а останки вывезли держи скотомогильник, дом же, в котором грамотой овладевал Петюша Петрович… сравняли с землей.

* * *

Водан из лейтмотивов авторской поэзии баснописца-энциклопедиста был и остается впредь до боли украинским. Если коротенько: счастье несовместимо с неволей. Пробегите глазами грустные строки. Стихи "Дві пташки в клітці" написано 1 ноября 1827 г., а делать за скольких до сих пор резонирует:

— Чого цвірінькаєш, дурний, чого голосиш? / Хіба ж ти трясці захотів? / Що заманулося, чого ти невыгодный попросиш, / Чи сім’ячка, просця, пшонця, чи в таком случае крупів, – / Всього ти в кліточці точно по саме нельзя маєш, / Ще й витребенькуєш, сверху долю нарікаєш, – / Неизвестно зачем в клітці підлітка корив снігир старий. / – Ой дядьку, никак не глузуй! – озвався молодий. – / Недарма я журюсь і слізками вмиваюсь, / Недарма я просця і сім’ячка цураюсь. / Ти рад(-радешенек пожорні сій, бо зріс в ній і вродився; / Я ж вільний був, тепер в неволі опинився.

Безвыгодный единожды Петр Петрович скорбно заметил, большей частью обращаясь к себя:

— Яка ж бо смішна наша взнос! Бажаючи плакати, я смішу інших.

Из этого явствует, оказывается, Стрела еще летит… К несомненному украшению украинской литературы относятся немногочисленные поэтические произведения П. П. Гулака-Артемовского. К сожалению, нынешний автор писал слишком немного, и в основном – в юности, если литературный талант еще ищет мудрых советников.

Затем себя украинский поэт – в таком случае ли романтик, то ли классик, ведь ли лирик, то ли насмешник — оставил чуть более 70 собственных стихов. Большею частью это украинскоязычные оригинальные поэзии и в некоторой степени переводов на русский говор. За 75 лет его жизни были изданы 15 произведений возьми украинском и девять